Север Гансовский - Надежда [Рассказы и повести]

— Наверное, вокруг нее ухажеров всегда полно, — сказал матрос.

— Никогда. — Мальчик приподнялся на своей трубе. — Она, знаешь, какая строгая. К ней так не подъедешь, как к некоторым…

Он помолчал, затем добавил:

— Она мне в каждом письме пишет: «Приезжай скорее».

— А что же ты не едешь? Ты ей напиши, она тебе денег вышлет на дорогу.

— Я гордый, — сказал мальчик. — Раз я решил, что приеду сам с деньгами, я уж у ней не попрошу… Вот к лету заработаю и тогда поеду.

Уже засыпая, матрос спросил:

— А тебя как зовут? Ты говорил, но я забыл.

— Томми.

— Ну, будем спать?

— Давай.

Они заснули. Ночью мальчик просыпался три раза и подолгу кашлял. Один раз ему пришлось даже встать и закурить, чтобы приступ кончился.

С этого дня так и пошло. Матрос и мальчик стали вместе работать на помойке. Хотя заработки были очень небольшие — платили не больше двух долларов в день, — Майк решил перебиться там до того времени, когда схлынет основная масса безработных в порту и можно будет попасть на судно.

Теперь у матроса была возможность ходить в ночлежный дом, но ему не хотелось отрывать от своей зарплаты по 50 центов в день. Да и на трубах было спокойнее, чем во всегда переполненной ночлежке.

Матрос и Томми почти не расставались. Рано утром они поднимались и шли умываться к колонке. Умывшись, завтракали в закусочной и там же брали по бутерброду, чтобы съесть во время перерыва на работе. Вывозка мусора длилась всегда до темноты, потому что платили сдельно, и рабочие старались полностью использовать дневное время. Поздно вечером матрос с мальчиком шли в кафетерий и возвращались затем к себе.

Томми обычно болтал всю дорогу. У него была способность выдумывать истории. Когда они шли по улице, он говорил:

— Видел сейчас вот этого в сером костюме, который прошел?

— Видел. Ну и что?

— Хочешь, я расскажу, куда он идет?

— Ну давай.

— Ну вот, — начинал Томми. — Он идет к сестре. Но на самом деле она не его сестра. Она позвонила сейчас к нему и сказала, что с ним хочет поговорить его сестра, которую он не видел десять лет. Он очень удивился, потому что его сестра умерла в сентябре прошлого года. Но он всё-таки пошел. Ты видел у него в галстуке булавку?

— Нет.

— А я видел. Она его просила взять эту булавку и сказала, что по ней его узнает…

После этого шел рассказ с погонями, похищениями, утаенными завещаниями и сыщиками. Рассказ длился долго, иногда переходил на следующий вечер. Потом герои этого рассказа вдруг всплывали в новом.

— Подожди, — говорил матрос, лежа на верхней трубе, — это тот самый, который выиграл скачки в Нью-Йорке?

— Ну конечно, — отвечал мальчик.

— Но ведь он же утонул в бассейне. Помнишь, когда та женщина, как ее звали…

— Элла, — подсказывал Томми.

— Когда Элла приказала отнести его сонного туда.

— Ну и что! Я забыл тебе тогда сказать, что его потом откачали. Уже думали, что он совсем умер, но потом оказалось, что сердце еще бьется.

— Ага. Значит, это он. Ну и что дальше?

Иногда случалось, что человек, вокруг которого сплетались эти удивительные приключения, попадался им снова. Тогда мальчик останавливался, как громом пораженный. Он хватал матроса за руку:

— Смотри.

— Что?

— Смотри. Видишь, пошел Фергюсон.

— Где?

— Ну вот. Возле автобусной остановки. Разве ты его забыл? — Лицо мальчика принимало озабоченное выражение. — Значит, он вернулся сюда, — говорил он задумчиво. — Выходит, он сразу сел на пароход. Что же теперь будет делать Мэри Сати?

Тот, кого Томми называл Фергюсоном, садился в автобус, не подозревая, что только вчера ему пришлось выдержать страшную схватку с дикарями возле озера Чад, которое мальчик перенес из Африки в Австралию.

Майка поражала эта способность. Он сам бывал во многих странах, но ничего не умел рассказать о них, Иногда Томми пытался выспрашивать его.

— А ты был в Турции?

— Был.

— Ну как там?

— Ничего… Жарко…

— Ну, а что там интересного?

Матрос задумывался.

— Да всё, как везде, — говорил он недоуменно. — Жара.

— А на каком языке там вывески?

Матрос старался вспомнить.

— Пожалуй, на английском.

— Но ведь они же крючками пишут. Знаешь, такой алфавит. Называется арабским.

— Не помню… Я помню, что жарко.

— А там слоны есть?

— Не помню. Кажется, есть… Мы там всё время водой обливались на вахте. У одного кочегара был солнечный удар. Чуть не умер.

— Раз жарко, — значит, слоны должны быть, — говорил Томми.

После этого в новом рассказе фигурировала Турция, в которой было очень жарко и где по улицам ходили слоны. Лежа на трубе и глядя в узкий просвет ночного неба между двумя кирпичными стенами, он пускался в далекие путешествия на пароходах, самолетах или верблюдах.

Рядом на улице капало с крыш, шлепал по грязи одинокий прохожий, в воздухе висела едкая городская сырость, а Томми, блестя глазами, увлеченно говорил:

— Тогда они решили пробиваться к океану. Проводник убежал, но Джон умел определять направление по солнцу…

Мальчик был сообразительнее матроса, и Майк скоро это понял. Обычно Томми был в курсе всех городских новостей и дел. В закусочной он слушал радио, и, если ему случалось найти брошенную кем-нибудь газету, он всегда прочитывал ее, не пропуская даже столбцов биржевых курсов.

Иногда, возвращаясь вечером вместе с матросом с работы, Томми останавливался.

— Вот в этом доме живет мисс Эдна Смит.

— Какая?

— Ну, которая на прошлой неделе вышла замуж. Помнишь, мы в газете читали, на той странице, где свадьбы?

— А откуда ты знаешь?

— А вот посмотри.

Он подходил к стеклянной доске, на которой значилось: «Американская ассоциация железных дорог. Вашингтон. Александр Смит — представитель».

— А откуда ты знаешь, — спрашивал матрос, — что это та Смит? Смитов, знаешь, как много.

— А там же было сказано, — отвечал мальчик, — что ее муж — мистер Фредерик Тпитч работает в ассоциации железных дорог. Они через отца и познакомились.

Однажды на помойку пришла жена грузчика, на месте которого работал Майк. Она жаловалась, что фирма отказалась платить за увечье мужу, лежавшему теперь в больнице. Томми посоветовал ей рассказать обо всем в газете «Голос народа».

— Вы только до суда не доводите, потому что это долго будет, а согласитесь на компенсацию. Если адвокат фирмы увидит, что газета вас защищает, он вам предложит немного денег.

Женщина так и сделала и потом приходила благодарить мальчика. От фирмы она получила 200 долларов.

Рабочие на помойке любили Томми. Несмотря на маленький рост и хилое сложение, он был проворен и не отставал от других за транспортером. Работа была однообразной и монотонной, и мальчик скрашивал ее своей болтовней и шутками. За транспортером он тоже рассказывал свои истории.

Матрос удивлялся памяти Томми. Мальчик почти наизусть помнил то, что прочитывал.

Идя вечером с Майком по улице, он показывал ему на витрину магазина искусственных шелков.

— «Нейлоновый маркизет „сокол“, — начинал он, полузакрыв глаза, — ослепительно чист и мягок, как вата»… нет, «и мягок, как облако. Хорошо стирается и не выгорает».

Он проходил мимо витрины, где был выставлен кленовый шкаф, и без заминки монотонно произносил:

— «Клен — любимое дерево многих поколений американцев— приобретает новую красоту в мебели фирмы „Крукс“. Изящные линии и удобная конструкция нашей мебели приносят ее владельцам вечное, неувядающее удовольствие».

Пораженный матрос с уважением смотрел на своего спутника.

— Как ты всё это запоминаешь? Мне бы ни за что не выучить.

— Я раз прочту, — отвечал Томми с гордой улыбкой, — и у меня оно всё так и стоит перед глазами.

— Тебе учиться надо, — говорил матрос. — А ты на помойке работаешь.

Томми оправлял свой грязный, изорванный пиджак.

— Я и буду учиться. Обязательно. Заработаю денег и буду учиться.

Одной из постоянных тем разговора у мальчика были его родные во Флориде.

После трех недель совместной ночевки на трубах матрос знал уже столько о сестре и родителях Томми, как если бы они несколько лет были его соседями.

Однажды во время пятнадцатиминутного обеденного перерыва Томми сказал матросу:

— Сходим сегодня на почту. Наверное, уже есть что-нибудь от Фриды.

После ужина они отправились в почтовое отделение недалеко от труб.

Почтовый чиновник уже знал мальчика. Когда тот с матросом робко вошел в просторное помещение с кафельным полом, он издали кивнул мальчику.

— Есть.

Томми с радостным волнением взял письмо и принялся рассматривать конверт.

— Она теперь в голубых посылает. Значит, желтые кончились. Она всегда покупает по, десять штук.